Побег авторитета [сборник] - Валерий Карышев

Машина медленно выехала из двора на улицу, повернув налево, к Октябрьской площади. Я стал смотреть в окно.

— Ну что, — обратился ко мне оперативник, сидящий спереди, — на Петрах никогда не был?

Я отрицательно покачал головой.

— Значит, можно сказать, в новинку? А вообще сидел раньше?

Я вновь покачал головой.

— Ну да, я твое дело читал… Петры — место серьезное, и серьезные люди там сидят. Смотри, главное — в коллектив вписаться. Говорят, там у тебя может быть много врагов…

— Каких врагов? — поинтересовался я.

— Ну, например, людей из враждующей бригады, которых твои ребята замочили, — сказал оперативник. — Как бы они там с тобой не посчитались… — Он хитро улыбнулся.

«Неужели меня везут в западню? А может, там действительно меня ждут люди от врагов и потирают руки, ожидая расправы надо мной?!»

Мы миновали Пушкинскую площадь, проехали по Страстному бульвару. Не доезжая Петровки, повернули направо и въехали в небольшой переулок. Я увидел, как перед нами раскрылись массивные железные ворота. Милиционеры с автоматами махнули рукой оперативникам, вероятно, были знакомы.

Машина въехала во внутренний двор Петровки, 38. С левой стороны стояли здания, в которых располагались основные отделы Главного управления внутренних дел Москвы. С правой стороны стояло четырехэтажное квадратное здание с решетками на окнах. Нетрудно было догадаться, что это и был знаменитый изолятор временного содержания — Петры, как называют его менты и братва.

Машина остановилась у дверей изолятора. Оперативник сказал:

— Вот мы и приехали. Вылезай!

Мы молча вышли из машины. Оперативник нажал кнопку звонка. Щелкнул дверной замок. Мы вошли в небольшой предбанник, который с трех сторон был закрыт массивными железными решетками. В середине за стеклянным окном сидел милиционер. Оперативники показали ему корочки. Он, кивнув, нажал на кнопку.

Щелкнул замок, открылась металлическая дверь. Мы вошли. Это было просторное помещение, напоминающее дежурную часть отделения милиции. Там виднелось овальное окошко, за которым сидели два милиционера. Это была так называемая картотека. Чуть левее находилась дверь, ведущая во внутренние помещения изолятора. Мы молча прошли в эту дверь.

— Командиры, принимайте пополнение! Привезли вам бандюка. Примете? — обратился оперативник к дежурным.

— А куда мы денемся?

— Места-то есть? — пошутил оперативник.

— Места для ваших гостей всегда найдутся! — ответил милиционер. — Давайте документы.

Оперативник протянул ему сопроводительные документы. Дежурный внимательно их изучил.

— Давай на него посмотрим, никаких ссадин, повреждений нет?

— Нет, все нормально, — сказал оперативник.

— Ну, слава богу, мороки не будет. Так, какие вещи у него?

— Да вещи нехитрые. — Оперативник достал из пакета мои личные вещи, среди которых были ключи, ремень, зажигалка, часы.

— Будем составлять опись. — Дежурный внес все в опись и придвинул листок мне: — Распишись!

Я расписался.

— Все, только фотографию нужно сделать сейчас, — сказал дежурный милиционер и обратился к своему напарнику: — Корней, позвони фотографу, вызови его!

Через несколько минут пришел фотограф. Меня опять сфотографировали, закатали «пальчики», внесли в картотеку.

— Теперь ты у нас прописан, — сказал конвоир. — В какую камеру тебя отвести?

Я обратил внимание, что у конвоира — а точнее, это был милиционер в форме — никакой дубинки, никакого оружия не было, был только большой ключ, так называемый «вездеход», позволяющий проходить по всему зданию изолятора временного содержания.

— Можно в камеру люкс, — пошутил я.

Милиционер, внимательно посмотрев на меня, юмора не понял.

— Ты чего, парень, камеру люкс хочешь? Смотри, как бы обратно не попросился, в обычную! Пойдем! Поведу тебя на этаж!

Мы стали подниматься по железным ступенькам на второй этаж. Я поднимался и думал: «Неужели меня ведут в пресс-хату, где меня будут молотить и опускать? Попробуй угадай».

— Что за камера, командир? — обратился я к конвоиру.

— Камера как камера, не соскучишься…

— А что за люди сидят?

— Такие же, как ты, — бандюки, наркоманы, всякая шваль, что мы с улиц подметаем…

Вскоре мы поднялись на второй этаж и вошли в большой коридор. В начале коридора сидел такой же милиционер за столом и дремал.

— Не кемарить! — сказал ему конвоир. Тот вздрогнул и посмотрел на нас.

— Время — одиннадцать вечера! — ответил он.

— Ты на посту! Ладно, есть у тебя места?

— В шестнадцатой одна шконка свободная, — дежурный по этажу сверился с табличкой, лежащей на столе.

— Ну, давай веди его в шестнадцатую! — сказал конвоир, подтолкнув меня вперед.

Теперь уже другой конвоир довел меня до двери камеры. Я обратил внимание, что камер было не так-то много. Они находились слева и справа коридора, с небольшими окошками для передачи еды в дверях.

Конвоир подвел меня к камере номер шестнадцать. Над каждой дверью висели лампочки вызова конвоиров.

— Ну что, пошли в шестнадцатую, — сказал дежурный по этажу. Он повернул ключ в скважине, а правой рукой отодвинул мощный засов. — Все, входи! Постельное белье, матрас и подушку получишь утром. Сейчас каптерка уже закрыта. Как-нибудь перекантуешься.

Камеры была небольшая, метров шестнадцать-двадцать. Справа и слева стояли два яруса кроватей. Я насчитал восемь слева и столько же справа. Над дверью горела тусклая лампочка, закрытая решетчатым панцирем. С правой стороны так называемый «дальняк» — туалет, отгороженный каким-то драным одеялом. Посредине небольшой стол с двумя скамейками, привинченными к полу.

Люди спали. На втором этаже, у самой двери, была свободная шконка. Я быстро поднялся на второй ярус и лег, подложив руки под голову. В камере все спали, и никто на меня внимания не обратил.

Я начал размышлять — неужели это пресс-хата? Не похоже. Во-первых, потому, что дежурный по коридору смотрел камеры по журналу, то есть выбирал, где у него свободное место. Конечно, я мог предположить, что он делал это для отвода глаз, а на самом деле место уже было заказано специально для меня. Но, с другой стороны, посмотрев на окружающих, я увидел, что это пацаны разного вида. Есть и хлипкие. Нет таких злодеев-амбалов, которые обычно живут в пресс-хатах. Скорее всего, это обычная камера.

Спать совершенно не хотелось. Ну вот, опять я в местах не столь отдаленных… Что за жизнь такая? Интересно, что с Севкой? Севку тоже, видимо, забрали… Жаль, что нет никаких сведений о нем.

Мысли мои переключились на мою девушку. Я стал думать, вспоминать о ней. Интересно, знает ли она, что меня задержали? И что будет со мной дальше? Просижу ли я все тридцать суток или выйду на свободу раньше?

Или, может, буду сидеть еще долгое время? Все зависит от Сашки, какие он будет давать показания. Нет, в Сашку я верю! Он не сломается ни за что. Конечно, я слышал, что существуют какие-то препараты, какое-то тайное психологическое оружие, которое может сломать волю человека, заставить его признаться в чем угодно. Слышал, что существует даже что-то типа американского «детектора лжи», только переделанного на российский лад.

Но я был уверен, что Сашка не сломается. С другой стороны, странно, почему же нас арестовали? Да нет, чего удивляться? В конце концов, мы были «мечеными» и много раз за нами следили. Но ничего серьезного, как я понимал, против нас сейчас нет, так как в противном случае оперативники вели бы себя по-другому — было бы уже предъявлено обвинение, была бы серьезная статья. А раз я тут по указу о борьбе с организованной преступностью — скорее всего, ничего у них нет, просто проверку устроили.

Вскоре все же уснул. Разбудила меня громкая музыка. Вероятно, наступило время подъема. По всему зданию транслировали передачи какой-то радиостанции. Обитатели моей камеры постепенно стали просыпаться. Кто-то сразу побежал на «дальняк», кто-то начал умываться, кто-то просто подтягивался. Трое ребят, проснувшись, начали делать физические упражнения.

Я рассматривал обитателей камеры. Это в основном были ребята разного возраста — два пацана лет по восемнадцать-двадцать, трое постарше — двадцати пяти — двадцати восьми. Был один сорокалетний, а одному было за сорок пять. Остальные — неопределенного возраста. Почти все русские. Только пара нацменов. Никто на меня особого внимания не обратил, каждый занимался своим делом, только мой сосед, который лежал подо мной, безразличным тоном спросил:

— Ты чего, ночью заехал?

Я кивнул.

— Откуда будешь, из Москвы?

— Нет, не из Москвы.

Больше вопросов он не задавал.

Каждый занимался своим делом, пока не наступило время завтрака. Окошко открылось, и через небольшое отверстие стали передавать сначала алюминиевые миски с ложками, затем кусочки хлеба, по два кусочка сахара. В мисках я увидел какую-то бурду, напоминающую пшенную кашу с водой. Потом стали подавать металлические кружки с чаем. Чай пах веником и был светло-желтого цвета. Такое впечатление, что это обыкновенная вода, подкрашенная чем-то.